Ночью перед подъездом на асфальте появилась надпись «Зайка, я люблю тебя!».
Белой эмалевой краской поверх небрежности трудов дворника. Все шестьдесят женщин
подъезда зайкового возраста (от десяти до 60 лет) в это утро выглядели
загадочнее черных дыр космоса. По лицу каждой читалась абсолютная уверенность,
что послание адресовано именно ей.
- Как это трогательно. – умилилась одна из женщин. – Настоящий мужчина и
романтик растет. Я-то думала так сейчас не ухаживают.
- И не говорите. – подхватила другая. – И только одна единственная знает, что
это написано только для нее.
- Уж она-то точно знает! – залилась румянцем первая. – Но не расскажет никому.
- Эт моей Машке писали. – заметил мельком отец одной из гипотетических заек.
- Ну, ну. Ошибок-то нет! – возразили женщины. – Запятая где положена и «тебя»
через Е, а не через И.
- Ну так и почерк ровный. – возразил уязвленный отец. – Не слепой человек,
видимо писал. Так что и не вам, вероятно.
Так, слово за слово, разгорелся конфликт полов, поколений и социальных слоев. С
мордобоем, матом и разорванными бусиками. Приехавший наряд милиции полюбовался с
полчаса на побоище заек подъезда и только потом разнял всех.
С утра надпись изменилась. Кто-то уточнил данные и теперь надпись была более
конкретной «Зайка с 6-го этажа, я люблю тебя». Зайки с остальных этажей
почувствовали до крайности оскорбленными в лучших чувствах.
- Это ж надо такой сволочью быть. – сообщила экс-зайка лет сорока с пятого
этажа. – Разрисовывать-то – оно ума много не надо. Подарил бы цветов что ли.
- И не говорите. – поддержала еще одна развенчанная, с расцарапанным еще вчера
во имя романтики, лицом. – Взял бы, да разметку нанес вместо этих каракулей. Раз
уж краски много.
Зайки с шестого этажа свысока поглядывали на всех и мечтательно смотрели вглубь
себя. Эту мечтательную задумчивость не оценил муж одной из заек. Он хотел было
попенять супруге на недостойное поведение, но увлекся и попинал бедную женщину к
вящему удовольствию всех остальных заек подъезда.
На следующий день надпись закрасили и на белом фоне черной краской появилось
«Мильпардон, ошибка. С пятого этажа зайка-то! Люблю тебя.».
С шести утра начали подтягиваться зрители из соседних подъездов. И не зря. Ровно
в семь, у подъезда, напрасно обиженная женщина с шестого этажа надавала пощечин
своему несдержанному мужу за то, что он козел ревнивый. Мужчина виновато пыхтел
и с ненавистью поглядывал на буквы на асфальте. Женщине рукоплескали все
остальные женщины двора, вкладывая все свои обиды на спутников жизни в овации.
Мужчины сочувствовали лицом и жестами, но сказать что-то вслух не осмеливались.
- Ишь как под монастырь подвел всех. – вздохнул какой-то мужчина лет пятидесяти.
– Нет чтоб по секрету на ушко сказать зазнобе своей. Так нет – надо народ
баламутить.
- А ты своей на ушко каждый день говори – она и не взбаламутится. – парировала
соседка.
- А мне, допустим, никто не говорит ничего уже лет двадцать пять – и ничего. Не
помер пока. – виновато пробурчал мужик.
- То-то и оно. – покачала головой женщина и вернулась к зрелищу.
- На пятом-то незамужних баб нету! – вдруг выкрикнул один из мужчин.
- А что ж в замужнюю влюбиться нельзя уж никому? – взъярились женщины пятого
этажа. – Рожей не вышли, что ли? Что ты молчишь, а? Твою жену уродиной обзывают,
а ты? Так и будешь стоять?
Приехавший наряд полиции вызвал подмогу и уже тремя экипажами они гоготали и
ставили ставки. После всего разняли дерущихся и оформили двадцать три
административных нарушения за драку.
Утром на асфальте красовалось «А чего все эти курицы щеки дуют-то? Зайка-то мой
– мужчина с пятого этажа. Люблю тебя, зайка!». Управдом прочел это все, ахнул,
сразу вызвал полицию и четыре экипажа «Скорой помощи».
- Зачем вам четыре? – допытывалась диспетчер. – Чего у вас происходит-то там?
- У нас на пятом четыре зайки живут! – неуклюже пояснял управдом. – И все
женаты. Так что поторопитесь – пострадавшие вот-вот будут.
- Ах ты кобелина! – завыли на пятом этаже и раздался шум бытовой ссоры с
рукоприкладством и порчей имущества.
- Алё! – закричали все жители подъезда со двора. – Нечестно так. Спускайтесь
вниз – чтоб все видели.
- Сейчас. – вышла на балкон пятого этажа женщина в бигудях. – Скорой там не
загораживайте дорогу.
Санитары пронесли двоих пострадавших. Еще один зайка вышел сам, гордо осмотрел
собравшихся, пригладил резко поседевшие волосы, проводил заплывшим глазом обе
кареты «Скорой помощи» и сказал:
- Слабаки! Тряпки!
После чего улыбнулся беззубым ртом и упал в обморок.
- эээ. Граждане... – заволновалась толпа. – А где четвертый-то? Может надо ему
на помощь идти? Может дверь выбить и отнять бесчувственное тело у этой фурии?
- Что за собрание тут? – вышел последний из заек из подъезда. – Делать вам всем
нечего?
Толпа ахнула – мужчина был чисто выбрит, причесан, одет в свежую рубашку и
вообще – великолепен как залежавшийся в ЗАГС-е жених.
За мужчиной вышла его жена, поправила демонстративно мужу прическу и
ослепительно улыбнулась соседям.
- Верк, ты чего? Бесчувственная какая-то? – ахнули женщины.
- Чего это? – удивилась Верка. – Это ж я писала. Своему. Люблю его – вот и дай,
думаю, напишу. А нельзя разве?
- Вот ты скажи – ты нормальная?!! – завизжали соседи.
- Нормальная, вроде – пожала плечами Верка. – А вы?
